А.Ш.Арутюнян
доктор юридических наук,
профессор

Взаимоотношения индивида и государства — одна из ведущих проблем политико-правовой мысли, имеющая многовековую историю. Каким бы ни было государство по своей природе, какой бы режим в нем ни господствовал, взаимодействия человека и государства всегда представляли интерес не только теоретический, но и прикладной, поскольку без учета этого взаимодействия невозможно было бы установить в обществе порядок.

Подлинным новаторством в данной области стала либеральная доктрина прав человека, сформировавшаяся в процессе подготовки и проведения буржуазных революций XYII—XYIII вв. Она определила новые ориентиры во взаимоотношениях государства и человека: свободу, юридическое равенство, верховенство закона, универсальные права человека. Основой буржуазно-либеральной доктрины явилась естественно-правовая концепция, выдвинувшая в качестве главных принципов свободу и неотъемлемые, неотчуждаемые права человека, которые принадлежат ему от рождения. Государство обязано признавать эти права, считаться с ними, ограждать их от любых посягательств. Тем самым был положен предел бесконтрольности и произволу государственной власти, определены границы ее воздействия.

Анализ идей естественно-правовой доктрины и воплотивших их юридических документов: Декларации независимости, Билля о правах, Декларации прав человека и гражданина — позволяет сформулировать те основные начала, которые оказали решающее воздействие не только на раскрепощение человека и обретение им свободы, но и на характер государства, его взаимоотношения с человекам.

1. Главное для человека — свобода, которая должна быть средой его обитания. В сфере свободы человек избирает свой собственный жизненный путь, реализует свои интересы и пристрастия.

В выдвижении свободы в качестве главного принципа жизнедеятельности человека заложен разрыв с прежним подходом к его взаимоотношениям с государством, где он выступал в качестве подданного, призванного слепо выполнять волю правителя, власти, государства. Свобода превращает подданного в гражданина, определяя новые принципы его взаимодействия с государством.

2. Свобода неотделима от равенства. Эти понятия выступают нераздельно и в классических либеральных доктринах, и в юридических актах о правах человека.

Свобода и равенство — необходимые условия обладания всех людей без каких-либо различий и изъятий неотъемлемыми, неотчуждаемыми правами.

Декларация независимости 1776 г. провозгласила, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами. Статья I Декларации прав человека и гражданина определила, что все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах.

Нельзя не отметить, что в классических либеральных доктринах вопрос о свободе и равенстве решался неоднозначно. В учениях А. Смита, И. Бентама предпочтение отдавалось свободе, в то время как Руссо был ярым поборником равенства. Однако неизбежные противоречия свободы и равенства обнаружились позднее, уже в XIX в. В период буржуазных революций и раннекапиталистического развития главная задача состояла в освобождении личности от ограничений феодальной системы, создании новых форм жизни, способных ограждать человека от произвола и деспотизма, от излишней государственной опеки и социального неравенства. Классическая либеральная доктрина, основанная на принципе индивидуализма, считала необходимыми условиями для его развития свободу и равенство. Провозглашение естественных и неотъемлемых прав человека было бы невозможно без признания равенства всех людей перед законом, т.е. формального юридического равенства. Именно равенство определило универсальный характер прав человека, положив конец сословным правам и привилегиям.

3. Права человека — это та система условий и благ (материальных и духовных), без которой невозможны его нормальная жизнедеятельность, развитие его индивидуальных свойств, свободный выбор и самоопределение, реализация "гражданских интересов".

Локк писал: «Гражданскими интересами я называю жизнь, свободу, здоровье и отсутствие телесных страданий, и владение такими внешними благами, как деньги, земли, дома, домашняя утварь и т.д.».

4. Стремление к личной автономии, свободе самоопределения в сфере гражданского общества выдвинуло проблемы цели государства и границ его деятельности. Целью государства объявляется «всеобщее благо», ограждение свободы и прав человека от любых посягательств с чьей бы то ни было стороны (в том числе и со стороны самого государства).

На этих же ценностях базируется Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, которая вступила в силу 3 сентября 1953 г.

Как подчеркивается в преамбуле Конвенции, ее участники поставили перед собой цель предпринять «первые шаги» для осуществления «некоторых прав», перечисленных во Всеобщей декларации прав человека. И действительно, в Конвенции содержится лишь часть прав и свобод, закрепленных во Всеобщей декларации и Пактах о правах человека. Однако достоинство созданной системы состоит в том, что она постоянно развивается и дополняется новыми документами. Дополнительные протоколы к Конвенции включили в систему европейской защиты практически весь перечень гражданских политических прав.

Однако ценность Европейской конвенции состоит не только в зафиксированных правах и свободах, но и в создании механизма их имплементации.

Созданный на базе Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод контрольный механизм был в значительной степени результатом компромисса. В годы его создания члены Совета Европы не были готовы к отказу от части своих суверенных прав, переводу наднациональной защиты прав человека на более высокий уровень и представление индивиду права на прямой доступ в Суд. Сейчас такие условия созрели.

11 мая 1994 г. члены Совета Европы приняли протокол N II к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, который предоставил индивиду, неправительственным организациям и группам лиц возможность направлять петиции непосредственно в Суд. Этот протокол вступил в силу в октябре 1997 г. после того, как все государства-участники подписали и ратифицировали его. Согласно протоколу, Европейская комиссия по правам человека упраздняется и единственным органом становится Суд. Для рассмотрения дел Суд учреждает комитеты из трех судей, палаты из семи судей и большие палаты из семнадцати судей. Вопросы о приемлемости жалоб будут решаться комитетами из трех судей. Это вызвано тем, что поток жалоб постоянно возрастает, особенно в связи с ростом числа членов Совета Европы, и комитеты смогут быстро и эффективно решать вопросы о приемлемости индивидуальных жалоб. Сами же дела решаются палатами. Большие палаты обсуждают наиболее серьезные вопросы интерпретации Конвенции, а также дела, переданные ей по требованию участвующих в споре сторон.

Решения Суда обязательны для государств-участников, и за их осуществлением наблюдает Комитет министров Совета Европы. Таким образом, созданный в соответствии с Европейской конвенцией и протоколом N II механизм является, по сути дела, наднациональной властью. Его учреждение потребовало от государств-членов Совета Европы пересмотреть сложившиеся стереотипы, касающиеся абсолютизации государственного суверенитета. Решения Суда, имеющие значения прецедента, оказывают значительное влияние на формирование и развитие доктрины европейского права. Ими в повседневной практике руководствуются судебные органы государств-участников. Члены Совета Европы постоянно корректируют свои законодательства и административную практику под влиянием решений Суда. Отвергая законность национальных судебных решений, Европейский суд побуждает государства пересматривать действующее законодательство и практику его применения.

Любая страна, вступающая отныне в Совет Европы, должна не только присоединиться к Европейской конвенции, но и внести в свое законодательство необходимые изменения, вытекающие из прецедентного права, создаваемого решениями Суда по правам человека.

Деятельность контрольного механизма, созданного в рамках Совета Европы на основании многочисленных европейских конвенций, способствует унификации юридических систем всех стран Европы в области защиты основных прав и свобод человека.

Сейчас, когда РА вступает с Совет Европы и должна ратифицировать Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Совету Европы и Армении по взаимной договоренности следует, на наш взгляд, установить строго определенный срок, в течение которого армянское законодательство и правоприменительная практика будут приведены в соответствие с европейскими стандартами.

И наконец, чтобы избежать наплыва частных жалоб в Европейский суд, необходимы эффективно работающие внутригосударственные механизмы защиты прав и свобод человека, а также система гарантий реализации принимаемых законов. В этом плане перед Арменией и рядом других постсоветских государств стоит задача создания завершенной институционной системы защиты прав человека с признанием им необходимых полномочий (право индивидуальных жалоб в Конституционный Суд, институт омбудсмена и т.п.).

Конвенция позволяет Европейскому суду по правам человека осуществлять своего рода квазиконституционный надзор за использованием полномочий государственной власти. Этот контроль может осуществляться независимо от того, обусловлены ли действия государства, на которые принесена жалоба, непосредственно первичным законодательством, судебными решениями или исполнительными мерами правительственных ведомств или других государственных органов.

Каждое государство, являющееся участником Конвенции, имеет собственную конституционную и политическую историю и правовую систему. Действующие в этих государствах конституции и правовые системы весьма разнообразны. Одним конституциям намного больше 100 лет. Другие были созданы в последние 10 лет, когда государства Центральной и Восточной Европы освобождались от влияния коммунизма. Почти во всех государствах национальные конституции в той или иной мере предусматривают индивидуальные свободы и права. Но конституции сильно отличаются тем, как они определяют защищаемые права и свободы ("каталог" прав), и предусмотренным порядком осуществления этих прав.

Например, в Германии верховным гарантом весьма обширного каталога основных прав, закрепленного в части I Основного Закона, является Федеральный Конституционный Суд: он выполняет функцию конституционного контроля за федеральным законодательством и исполнительными решениями, нарушающими эти права. Имеются также административные суды, главная функция которых — проверять акты государственных органов, устанавливая их законность. И напротив, в Соединенном Королевстве нет ни "писаной" конституции, ни каталога основных прав; доктрина верховенства закона или суверенитета Парламента не позволяет судам контролировать содержание законов, принимаемых Парламентом. Однако обычные суды выполняют важную функцию контроля и надзора за законностью актов правительственных ведомств и других органов; этот контроль распространяется на такие сферы, как подзаконные акты, ведомственная политика и руководящие принципы, а также решения, принимаемые в рамках полномочий, предусмотренных нормативными актами и общим правом.

Еще одну форму контроля обнаруживаем в Конституции Пятой Французской Республики, по которой вопрос о соответствии предлагаемого закона Конституции может рассматриваться Конституционным Советом. Но обычные суды во Франции не уполномочены рассматривать конституционность введенных в действие законов. Контроль за актами и решениями Правительства и решениями правительственных и государственных органов входит в компетенцию Государственного Совета и административных трибуналов. Их компетенция распространяется на споры о договорной и иной ответственности государственных органов, споры, решать которые в рамках большинства других правовых систем Европы поручается обычным гражданским судам .

Именно на эти разнообразные национальные судебные системы должно ложиться главное бремя защиты индивидуальных прав и свобод. Задача Конвенции — дополнить эти системы и обеспечить возмещение ущерба на международном уровне, если они не обеспечивают этого на внутригосударственном уровне .

В этой ситуации для постсоветских стран возникает несколько, на наш взгляд, императивов.

Государства должны: а) непосредственно придавать силу в рамках национального права конкретным правам и свободам, защищаемым Конвенцией; б) предусмотреть в национальном праве процедуру, которая позволила бы отдельным лицам использовать средства правовой защиты при нарушении их прав по Конвенции.

По этому поводу отметим, что во многих государствах Конвенция имеет силу в рамках национального права и на нее можно непосредственно ссылаться в судах. В других государствах (Великобритания, Ирландия) Конвенция не действует непос-редственно в рамках национального права.

Поскольку Конвенция не предусматривает какого-то определенного решения для данного вопроса, степень реализации Конвенции в национальных правах государств сильно различается. Эти различия в значительной мере отражают разные положения и традиции национального права, касающиеся компетенции исполнительной власти заключать договоры, а также взаимосвязи международного и национального прав . В одних странах правовая традиция склоняется к «монизму» — стремлению свести к минимуму расхождения между национальным и международным правами. В других странах традиция поощряет «дуализм», предполагающий наличие четкого раграничения национального и международного прав. Здесь нет необходимости резюмировать эти различные традиции, но можно привести примеры различий в национальной практике.

Австрия пошла дальше других стран: здесь за Конвенцией признан статус национальной конституции и, таким образом, она имеет приоритет над противоречащими ей нормами националь-ного права, независимо от даты их принятия. Конституционный Суд Австрии готов исполнять решения Страсбургского суда о толковании Конвенции.

В Бельгии, Франции, Нидерландах и Швейцарии непосредственно применимые положения Конвенции не вклю-чены в национальные конституции, но действуют на уровне национального права и могут иметь приоритет по отношению к не соответствующим им положениям национального права, независимо от даты принятия национальных правовых норм; в этом отношении Конвенция имеет большую силу, чем обычное законодательство.

В Германии и Италии непосредственно применимые положения Конвенции чаще всего имеют силу обычного законодательства, то есть в принципе имеют приоритет над законодательством, введенным в действие до даты, когда Конвенция вступила в силу с точки зрения национального права, но законодательство, введенное в действие позднее, может иметь приоритет над положениями Конвенции. Однако в Германии авторитету Конвенции придают больший вес, чем можно заключить из этой ссылки на формальное положение, тогда как в Италии суды редко релизуют предусмотренные Конвенцией права непосредственно.

В Ирландии и Соединенном Королевстве Конвенция не имеет силы в национальном праве и не применяется национальными судами непосредственно. Ранее такое положение существовало и в скандинавских сранах, но теперь законы о ее включении в национальное право приняты в Дании (вступил в силу 1 июля 1992 г.), Исландии (30 мая 1994 г.), Швеции (1января 1995 г.) и Норвегии (до конца 1995 г.).

Там, где Конвенция не инкорпорирована в национальное право, суду, возможно, придется отклонить претензию как необоснованную по национальному праву, хотя у спорящей стороны будут веские основания утверждать, что ее права, предусмотренные Конвенцией, нарушены. Даже в этой ситуации некоторые презумпции могут уменьшить вероятность того, что суду придется принять решение, противоречащее Конвенции. Одна презумпция состоит в том, что если существует разумное толкование национального права, соответствующее Конвенции, то суд должен применить его, а не другое толкование, конфликтующее с Конвенцией. Еще одна презумпция предусматривает, что, хотя формально Конвенция не является частью национального права, она тем не менее может содействовать процессу развития права и устранению неопределенности. Третий принцип, который могут применять национальные суды, состоит в том, что должностным лицам государства надлежит знать о международных обязательствах своего государства и, таким образом, учитывать права отдельного лица по Конвенции, осуществляя исполнительные полномочия, которые затрагивают интересы этого лица .

Однако, с нашей точки зрения, для постсоветских государств, где есть проблемы по надлежащему процессуальному обеспечению материальных норм и где вряд ли можно полагаться на вышеуказанные презумпции, наиболее эффективной формой, позволяющей заложить необходимые традиции и в области материального права, и в области процессуального права, является опыт Австрии, где Конвенция имеет приоритет над нормами национального права.