РОССИЯ

М.А. Митюков
заслуженный юрист Российской Федерации,
профессор

Конституционные Суды стран молодой демократии: некоторые политико-правовые аспекты исполнения решений

Как известно, решения конституционных судов в постсоветских государствах окончательны, обжалованию не подлежат и в большинстве из этих стран не могут быть пересмотрены, в том числе и по исключительным обстоятельствам. Этим решениям характерны общеобязательность и действие во времени и пространстве, аналогичное законам. В законодательстве многих стран молодой демократии декларируется, что законы и нормативные акты либо их части, признанные неконституционными, утрачивают свою силу. Нередко устанавливается, что неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепятствование исполнению решений конституционного суда влечет ответственность, в том числе и уголовную.

Вместе с тем реального механизма исполнения решений конституционного суда в странах молодой демократии, как и в большинстве государств мира, не существует. Это обусловлено многими моментами. Прежде всего тем, что процедура реализации названных решений в корне отличается от исполнения актов судов других видов судопроизводства и áîëåå близка к нормотворческой, чем правоприменительной деятельности. Во-вторых, специфика субъектов исполнения решений конституционных судов, а это нередко – законодательные и исполнительные органы власти, вносит в эту процедуру определенные политические моменты и иногда обуславливает саму практику исполнения решений конституционного суда в конкретной стране.

Проблема исполнения решений конституционных судов актуальна для большинства постсоветских стран. Это подчеркивают главы государств, председатели конституционных судов и ученые. По данному вопросу уже имеется немало публикаций, а в России Администрацией Президента специально проведено Всероссийское совещание по проблемам исполнения федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации решений Конституционного Суда Российской Федерации и региональных конституционных (уставных) судов, которое нашло большой отклик в прессе. Этой же проблематике посвящались международные семинары конституционных судов постсоциалистических и постсоветских стран (Тбилиси, 1997 г.; Ереван, 2001 г.; Москва, 2002 г.).

Интерес к исполнению решений конституционных судов обусловлен не какой-нибудь критической ситуацией, как выражается М.В.Баглай, а необходимостью выработки эффективного механизма их реализации. Современный уровень исполнения решений нередко дает «сбои», проявляющиеся в неоперативном исполнении постановлений, требующих законодательного либо подзаконного решения; продолжении действия актов правительственного и ведомственного уровня, независимо от признания неконституционными отдельных положений законов, на которых основаны эти акты; игнорировании некоторыми должностными лицами и органами рекомендаций конституционных судов по совершенствованию законодательства, а также по делам конкретного нормоконтроля; медленном распространении органами законодательной и исполнительной власти, а также правоприменителями правовых позиций конституционных судов на аналогичные положения других нормативных актов; попытках «ревизовать» решения названных судов путем издания новых нормативных актов.

Между тем уровень исполняемости решений конституционных судов в постсоветских государствах иногда существенно различается, что предопределяется многими факторами, в том числе политическими. Нередко на это влияют политический режим в стране, соотношение сил в парламенте, степень взаимодействия между главой государства (правительством) и законодательным органом, авторитет и реальное положение конституционного суда в системе высших судебных органов, менталитет правящей элиты и уровень правовой культуры общества. В какой-то мере прав А. Деметрашвили, когда утверждает, что исполнение решений Конституционного Суда «в первую очередь … зависит от состояния политического режима в стране», от компетенции суда и от наличия ответственности за невыполнение и ненадлежащее выполнение его решений, а также от степени доведения решений до сведения судов общей юрисдикции, должностных лиц и граждан.

Высказанный тезис можно проиллюстрировать на примере Российской Федерации и Республики Молдова. В первой из них до сих пор не реализованы рекомендации десяти постановлений Конституционного Суда Российской Федерации 1995-2000 гг. о разработке или совершенствовании законодательных актов. В Республике Молдова за этот же период не исполнены постановления Конституционного Суда, относящиеся к признанным неконституционными: законам - 28 (из 52), постановлениям Парламента - 16 (из 18), указам Президента - 6 (из 8), постановлениям Правительства - 18 (из 44). Конституционный Суд РМ в своих ежегодных докладах об осуществлении конституционной юрисдикции «вынужден констатировать затягивание введения изменений в некоторые законодательные акты», вытекающих из вынесенных им постановлений и приводит обширный перечень неисполненных постановлений. Причем ряд примеров «перекочевывает» из одного доклада в другой.

Заместитель Председателя Конституционного Суда Украины П. Евграфов также в одном из своих выступлений подчеркивает, что «будет своевременным отметить: реалии правовой жизни уже свидетельствуют о неединичных «вспышках» прямого невыполнения решений Конституционного Суда Украины, что дает основания говорить о вероятности невосприятия, а может, и игнорирования остальными органами государственной власти и местного самоуправления воли органа конституционной юрисдикции».

Между тем, независимо от уровня исполняемости решений конституционных судов, президенты и правительства постсоветских государств, как правило, официально подчеркивают важность деятельности конституционного правосудия. Так, в Послании Конституционного Суда Республики Беларусь «О состоянии конституционной законности в Республике Беларусь в 2000 году» отмечалось, что исполнению решений суда «большое внимание … уделяет Глава государства, как гарант прав и свобод граждан» и что оно осуществляется путем взаимодействия с Правительством. Но иногда конституционные суды встречают отрицательную реакцию со стороны властей на отдельные свои решения. В частности, как сообщали средства массовой информации, в связи с признанием Конституционным Судом Латвии незаконным положения Агентства по недвижимой собственности государства (АНСГ), на основании которого выделены 183 свободные государственные квартиры «нужным людям», над судом нависла угроза ликвидации под прикрытием разговоров о его «ненужности и дороговизне содержания». Причем такое заявление последовало из уст премьер-министра. Подвергся целенаправленной кампании против него и Конституционный Суд Грузии в связи с принятием второй коллегией Суда 3 ноября 1998 года решения о несоответствии Конституции статьи 86 Îрганического çакона об общих судах (о досрочном прекращении полномочий действующих судей - с 20 января 1999 года). В Молдове Ïредседатель Ïарламента недавно выразил недовольство тем, что Конституционный Суд признал неконституционными несколько принципиально важных законодательных актов и призвал использовать «румынскую» модель конституционного контроля, допускающую принятие парламентом окончательного решения о конституционности законов. Предпринимались и предпринимаются шаги, но безуспешно, к упразднению Конституционного Суда в Кыргызстане путем объединения с Верховным Судом и Высшим Арбитражным Судом «с целью сокращения расходов на их содержание и обеспечение эффективной судебной защиты населения республики». Подобные попытки были в Таджикистане, где некоторыми политиками ставился вопрос о ликвидации Конституционного Суда и образовании на его базе Конституционного Совета либо отдельной коллегии в структуре Верховного Суда Республики. В каждом из упомянутых случаев основанием всплеска негативных эмоций и намерений против Конституционного Суда являлось решение по конкретному делу, чаще всего не устраивающее определенные группы депутатов, отдельные политические или общественные организации.

Не способствует эффективному исполнению решений конституционных судов дискредитация их содержания неуважительными заявлениями депутатов парламента, его руководителями, министрами, учеными - «докторами права». Например, в Молдове имелся случай, когда министр финансов направил директивы подведомственным органам, игнорирующие решение Конституционного Суда. В Республике Беларусь, «к сожалению, как пишет Председатель Конституционного Суда РБ Г.А. Василевич, мы наблюдаем, когда под надуманными предлогами некоторые решения Конституционного Суда не исполняются». В России под видом доктринальных исследований до сих пор раздаются призывы освободить правоприменителя от навязанной ему якобы вопреки Конституции «обязанности следовать решениям Конституционного Суда Российской Федерации до их подтверждения законодателем путем введения в правовую ткань государства», т.е., по существу, ликвидировать судебный конституционный контроль и заменить консультативным конституционным надзором. В Украине высказываются предложения «унифицировать» ее судебную систему, отказавшись от Конституционного Суда, либо пересмотреть его статус в связи с «преждевременностью внедрения жесткого варианта конституционного контроля в сфере законов» и исключить решающую роль органов конституционного контроля в этой сфере.

Несмотря на «препоны» на пути исполнения решений конституционных судов, их роль в правовой системе каждого из постсоветских государств становится значимой. Этому способствует то, что в некоторых из них за решениями официально признается статус нормативного акта (Азербайджан, Армения, Беларусь), а в Литве - они имеют силу закона. Согласно казахской конституционной доктрине нормативные постановления Конституционного Совета также признаются частью действующего права и по своей юридической силе не уступают законам, поскольку могут отменить полностью или частично любой противоречащий Конституции закон ( в том числе - конституционный) и иной нормативный правовой акт. В России итоговым решениям Конституционного Суда и его определениям «с позитивным содержанием» «de facto» придается характер нормативности и они, если применять выражение Ж.Веделя, входят в реальную систему источников права Российской Федерации. Проф. А. Селиванов полагает, что и решения Конституционного суда Украины, «принятые в качестве актов прямого действия, приобретают конституционную силу, исходя из верховенства Основного Закона Украины».

К сожалению, в теории права точка зрения практиков о признании решений конституционных судов источником права многими учеными не разделяется. В то же время некоторыми из них высказывается компромиссное мнение о том, что «практика присоединяется к нормативному материалу … в виде так или иначе объективированных ее форм, в том числе правоположений практики, содержащихся в актах суда … Причем в ряде случаев эти правоположения носят формально выраженный нормативный характер, что делает их явлениями, близкими к юридическим нормам в традиционном понимании …».

Вместе с тем реализация вынесенных конституционными судами решений остается серьезной проблемой постсоветских государств, что еще в 1990 году предвидели Д.А. Керимов и А.И. Экимов. Нормативный характер решений, их «самодостаточность» и непосредственное действие, подчеркиваемые авторитетом суда, не всегда обеспечивают своевременное, надлежащее и эффективное исполнение названных решений. Требуется создание механизма их исполнения, основанного не только на упомянутых составляющих, но и на силе государства в целом и его институтов в отдельности и поддержке общественности, политических партий, средств массовой информации и нарождающегося гражданского общества.

Формирование такого механизма фактически началось в каждой из постсоветстких стран сразу после возникновения конституционных судов и столкновения последних с первыми случаями игнорирования их решений. Этот процесс осуществлялся и продолжает осуществляться путем поиска оптимальной модели названного механизма, нередко методом проб и ошибок. В частности, проблема реализации постановлений Конституционного Суда Российской Федерации стала актуальной уже в первые месяцы его деятельности.

Неисполнение Татарстаном постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 13 марта 1992г. по инициированному Верховным Советом страны делу о проверке конституционности Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР, закона Татарской ССР от 18 апреля 1991 года «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) Татарской ССР» и Закона ТССР от 29 ноября 1991 года «О референдуме Татарской ССР …» обусловило потребность прибегнуть к авторитету и силе парламента как инструменту обеспечения исполнения решения Конституционного Суда Российской Федерации. Однако этот первый опыт в силу политической ситуации, а также отсутствия законодательных основ для реализации актов Конституционного Суда Российской Федерации оказался неудачным. Вместе с тем он дает пищу для размышления: может ли представительный и законодательный орган государственной власти играть основную, главную роль в обеспечении исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации. Вероятно, что ответ на этот вопрос напрашивается отрицательный. В силу специфики своей организации и деятельности парламент может лишь законодательно регулировать механизм обеспечения исполнения решений, а также реализовывать их в своей правотворческой деятельности. С последним, как показывает ранее приведенная практика некоторых стран, парламенты справляются не всегда своевременно и эффективно.

Более действенным инструментом обеспечения исполнения решений конституционных судов может стать, а в некоторых случаях, уже является исполнительная власть. Примеры этому не единичны. Один из первых хронологически является Указ Президента Республики Казахстан «О мерах, вытекающих из постановления Конституционного суда Республики Казахстан от 6 марта 1995 года». Этим актом во исполнение постановления Конституционного Суда была создана ликвидационная комиссия вследствие объявления нелегитимным Верховного Совета РК в связи с признанием неконституционным ряда норм постановлений Центральной избирательной комиссии по выборам высшего законодательного органа. Другим наиболее известным примером обеспечения исполнения решения Конституционного суда являются Указы Президента Российской Федерации от 10 марта 1997г. «О мерах по реализации постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 24 января 1997г. №1-П по делу о проверке конституционности Закона Удмуртской Республики от 17 апреля 1996г. «О системе органов государственной власти в Удмуртской Республике» и от 22 декабря 1997 года «О мерах по совершенствованию взаимодействия органов государственном власти и органов местного самоуправления в Удмуртской Республике», а также утвержденный поручением Правительства Российской Федерации от 16 марта 1997г. № ВЧ-П11-08115 Перечень мероприятий по выполнению названных Указа Президента Российской Федерации от 10 марта 1997г. и Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 24 января 1997г.. Этими актами достаточно решительно были пресечены попытки руководства Удмуртской Республики проигнорировать решение Конституционного Суда Российской Федерации и в орбиту органов, обеспечивающих его исполнение, были вовлечены, помимо органов власти Удмуртии, Администрация Президента, Генеральная прокуратура, ряд федеральных министерств и ведомств. Все это позволило реализовать постановление Конституционного Суда Российской Федерации.

Приведенные примеры показывают, что согласованная и скоординированная главой государства деятельность органов исполнительной власти позволяет относительно быстро и эффективно реализовать решение конституционных судов, неисполнение которых грозит непредсказуемыми затяжными политическими кризисами общегосударственного или регионального масштабов. Это дало основания Председателю Конституционного Суда Российской Федерации М.В. Баглаю отметить, что президент в механизме обеспечения исполнения решений «чуть ли не единственный козырь в руках у Конституционного Суда Российской Федерации». Понимая общегосударственную значимость решений Конституционного Суда Российской Федерации в содействии главе государства в осуществлении функции гаранта Конституции, Президент РФ принял решение воспроизводить наиболее важные и общие позиции из постановлений Конституционного Суда Российской Федерации в своих указах с тем, чтобы распространить их более широко. На практике эта позиция реализуется Президентом также в ветировании законов и в текстах поправок к законопроектам. Помимо этого, Положением о полномочном представителе Президента Российской Федерации в Конституционного Суда Российской Федерации, утвержденном Указом Президента от 31 декабря 1996г. «Об обеспечении деятельности полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционного Суда Российской Федерации», полномочному представителю предоставлено право в необходимых случаях вносить Президенту предложения о мерах по обеспечению исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации, в том числе о необходимости внесения изменений в законодательство. Становится целесообразным, на наш взгляд, сделать вытекающее из статьи 80 Конституции Российской Федерации полномочие Президента по обеспечению исполнения решений Конституционного Суда более эффективным. В этих целях можно было бы отделить представительские функции главы государства в Конституционном Суде от «обеспечительно-исполнительских» в отношениè его решений. Последние возложить на специально созданный в Администрации Президента орган по обеспечению исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации (бюро по содействию исполнению решений Конституционного Суда Российской Федерации и т.п.). Этому могло способствовать и «развертывание» содержащихся в Регламенте Правительства Российской Федерации положений о взаимоотношениях с органами судебной власти и дополнения этого акта нормой, возлагающей на Правительство обязанность обеспечить исполнениå решений Конституционного Суда Российской Федерации федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации». К реализации названной задачи мог бы быть привлечен и Полномочный представитель Правительства Российской Федерации в высших судебных органах Российской Федерации.

Непродолжительный опыт функционирования конституционных судов в постсоветских странах приводит к выводу, что исполнение решений этих судов должно основываться на серьезной законодательной базе. Проблема законодательного урегулирования исполнения этих решений в ряде стран возникла практически с первых дней функционирования конституционных судов. В начале апреля 1992 года в нашем выступлении на сессии Верховного Совета Российской Федерации было предложено принять закон «Об обеспечении исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации», который был обсужден в первом чтении. Этот документ уже стал исторической реликвией, но идея принятия подобного закона была поддержана и в других постсоветских государствах.

В Российской Федерации во второй половине 1992 года возобладало мнение, что для обеспечения решений Конституционного Суда недостаточно обыкновенного закона, поскольку этот вопрос связан с конституционной ответственностью институтов власти и должностных лиц федерального и регионального масштаба. В связи с этим были предприняты попытки закрепления в Конституции основных положений об ответственности за неисполнение решений Конституционного Суда. Комитетом по законодательству Верховного Совета Российской Федерации при обсуждении подготовленного к VII Съезду народных депутатов России проекта Закона «О внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной закон)» были предложены поправки в Конституцию, устанавливающие прекращение полномочий представительных органов государственной власти и глав администраций субъектов Российской Федерации за неисполнение ими постановлений Конституционного Суда Российской Федерации. Однако Верховным Советом эти поправки не были поддержаны. Не получила одобрения и радикальная поправка О.Г. Румянцева «о приостановлении всех бюджетных выплат субъекту» за игнорирование решений Конституционного Суда Российской Федерации. Отклонил Верховный Совет и предложение Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда о дополнении статьи 121-8 Конституции нормой о том, что Президент Российской Федерации обеспечивает исполнение постановлений Конституционного Суда Российской Федерации, а также решений названных судов. Подобная судьба постигла аналогичные поправки, подготовленные к Седьмому Съезду народных депутатов. Российской Федерации.

Косвенно вопросы конституционной ответственности должностных лиц и органов субъектов Российской Федерации в связи с неисполнением решений Конституционного Суда были регламентированы в статьях 86-1 и 165-1 Конституции РФ (в редакции от 21 апреля 1992 года) и статьей 67 Закона от 5 марта 1992 г. «О краевом, областном Совете народных депутатов и краевой, областной администрации». К сожалению, с принятием Конституции 1993 года эти положения утратили силу.

Таким образом, попытка конституционной регламентации обеспечения исполнения решений Конституционного Суда может оказаться малопродуктивной по причинам политического, а сегодня и юридического характера, обусловленного сложностью порядка внесения поправок в Конституцию. Поэтому в Российской Федерации указанный процесс развивается посредством внесения изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон и федеральные законы. Рабочая группа по разработке судебной реформы, возглавляемая Д.Козаком, в целях своевременного и более эффективного исполнения решений Конституционного Суда РФ дополнительно к непосредственному прямому действию последних предложила в процесс их исполнения вовлечь Президента, Государственную Думу, Правительство и органы государственной власти субъектов РФ, возложив на них определенные обязанности по исполнению актов Конституционного Суда и обусловив это хронологическими рамками и конституционной ответственностью. В этих целях были внесены изменения в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации», юридический анализ которых уже дан в литературе.

Суть этих изменений заключается в том, что если решением Конституционного Суда РФ нормативный акт признан не соответствующим Конституции РФ полностью или частично, либо из решения вытекает необходимость устранения пробела в правовом регулировании, то на соответствующие государственные органы и должностных лиц возлагается обязанность по приведению законов и иных нормативных актов в соответствие с Конституцией. Так, Правительство РФ не позднее трех месяцев после опубликования решения Конституционного Суда вносит в Государственную Думу проект нового федерального конституционного закона, федерального закона или ряд взаимосвязанных проектов законов либо законопроект о внесении изменений и(или) дополнений в закон, признанный неконституционным в отдельной его части. Указанные законопроекты рассматриваются Государственной Думой во внеочередном порядке. Президент РФ, Правительство РФ не позднее двух месяцев после опубликования решения Конституционного Суда отменяют свои нормативные акты и принимают новые либо вносят изменения и дополнения в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельной его части. Законодательный (исполнительный) орган государственной власти субъекта РФ в течение шести месяцев после опубликования решения Конституционного Суда вносит вносит необходимые изменения в конституцию (устав) субъекта Российской Федерации, отменяет признанный неконституционным закон, принимает новый закон или ряд взаимосвязанных законов либо вносит изменения и дополнения в региональный закон, признанный неконституционным в отдельной его части. Высшее должностное лицо субъекта РФ вносит соответствующий законопроект в законодательный (представительный) орган государственной власти не позднее двух месяцев после опубликования решения Конституционного Суда Российской Федерации. Высшее должностное лицо субъекта РФ не позднее двух месяцев после опубликования решения Конституционного Суда отменяет признанный неконституционным нормативный акт, принимает новый нормативный акт либо вносит изменения и(или) дополнения в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельной его части. Если по истечении двух месяцев после опубликования решения Конституционного Суда законодательным (представительным) органом государственной власти либо высшим должностным лицом не будут приняты названные меры, применяется механизм ответственности, предусмотренный федеральным законодательством.

Признание не соответствующими Конституции РФ федерального закона, нормативного акта Президента РФ или Правительства РФ, договора или его отдельных положений является основанием для отмены в установленном порядке положений других нормативных актов либо договоров, основанных на признанных неконституционными полностью или частично нормативном акте либо договоре либо воспроизводящих их или содержащих такие же положения, какие были признаны неконституционными. Эти положения не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами.

С большой степенью вероятности можно прогнозировать, что и в других постсоветских странах обеспечение исполнения решений будет предметом текущего законодательного, а не конституционного решения. В частности, по этому пути пошли в Грузии. В принятых 12 февраля 2002 года Органических законах «О внесении изменений и дополнений в Органический закон Грузии «О Конституционном Суде Грузии» и «О внесении изменений и дополнений в Закон Грузии «О конституционном судопроизводстве» был предусмотрен ряд новых норм, направленных на повышение эффективности исполнения решений Конституционного Суда.

Оригинальным представляется и украинский подход к решению данной проблемы. В Законе «Об исполнительном производстве» предусматривается обязательное принудительное обеспечение исполнения решений Конституционного Суда Украины в случаях, предусмотренных законом. Однако такие случаи пока не обозначены в Законе «О Конституционном Суде Украины», поэтому, как выражается А. Селиванов, «следует безотлагательно внедрить соответствующие материальные нормы». Им также предлагается ввести в законы о Президенте Украины, о Кабинете Министров, а также в Регламент Верховной Рады Украины процессуальные нормы касательно выполнения решений Конституционного Суда с соответствующими обязанностями этих субъектов.

В России с идеей принятия специального Федерального закона «О конституционно-исполнительном производстве» выступил проф. М.С. Саликов. Он предлагает этим актом определить условия и порядок принудительного исполнения судебных актов как федерального, так и региональных конституционных (уставных) судов в случаях неисполнения их в добровольном порядке. Эта точка зрения в свое время не нашла поддержки в западных странах и критически воспринимается многими исследователями в постсоветских государствах по мотивам того, «что своеобразие конституционного правосудия не позволяет конструировать специальное исполнительное производство… В этом отношении вряд ли возможен какой-либо механизм репрессивного толка».

Вместе с тем существует и «скептическая» позиция о возможности правового регулирования обеспечения исполнения решений конституционных судов. В частности, судья Конституционного Суда Республики Армения Ф. Тохян полагает, что «поставленная проблема чисто юридическими средствами мало разрешима. В странах молодой демократии она еще долго будет острой, пока в обществе и государстве окончательно не утвердится конституционная законность, не будут последовательно соблюдаться принципы разделения властей, верховенства права и, в первую очередь, Конституции и основных прав человека как высших ценностей». Во многом такая точка зрения созвучна взглядам зарубежных конституционалистов, полагающим, что очень трудно создать правовые механизмы, побуждающие к соблюдению решений Конституционного Суда, что не существует способов, гарантирующих их исполнение. Еще Г.Елинек писал: «Все юридические гарантии конституции оправдываются только тогда, если за ними стоят сильные политические и нравственные гарантии. Если последних не имеется, то первые не достигнут своей цели. Тогда вопрос о том, уцелеют ли конституция и закон, разрешается соотношением социальных сил; судебные решения не могут творчески врываться в эти кризисы государственной жизни».

Хотя в этом радикальном мнении и есть доля истины, полагаем, что проблема обеспечения исполнения решений конституционных судов, будучи многоаспектной (политической, социально-экономической и даже – психологической) разрешима не только мерами, предпринимаемыми в этих сферах и в области политической культуры, но не в последнюю очередь – правовыми средствами.

Разделяя точку зрения, что решение проблемы исполнения решений Конституционного Суда во многом зависит от политических аспектов и многолетнего опыта развития государства на путях упрочения общечеловеческих ценностей конституционализма, принципов права, прав и свобод человека и гражданина, мы в то же время не умаляем роль юридических и организационных средств и механизмов в их разрешении. Поэтому немаловажно выявить те тенденции и направления, которые намечаются в практике и науке постсоветских стран в этой области.

The constitutional courts of countries of young democracy: some politiko-legal aspects of fulfillment of decisions.

M.A. Mitjukov
Honoured lawyer of Russian Federation,
professor

Problem of fulfillment decisions of the constitutional courts is actual for the majority of the postSoviet states. The modern level of effort of decisions is inefficient: the subordinate legislation continue to act, based on unconstitutional laws; recommendations of the constitutional courts for perfecting the legislation are ignored; in to practice their legal items slowly accustom; there are attempts "to alter" decisions of the constitutional courts by creation of new normative statements.

All this is stipulated by legal, political and other factors. The level of effort of decisions of the constitutional courts is influenced a political mode in country, a parity of forces in parliament, a degree of interaction between the chief of state (government) and legislative body, with authority and the real provision of the constitutional court on system of the state, mentality of ruling elite and a level of legal culture of society. The author illustrates this conclusion on examples of the judiciary practice of the Russian Federation, Ukraine, Byelorussia, Georgia, Latvia, Moldova and other postSoviet states.

In the article is traced search of the optimum modern of fulfillment mechanism of the constitutional courts decisions in the named countries. An example of the Russian Federation and Kazakhstan is established, that parliament by virtue of its specificity and unsufficient authority can not play a leaging role in maintenance of fulfillment judiciary decisions . More effective tool is the executive authority.

With allowance for this aspect recently updating the legislation on the constitutional courts in Russian Federations, Ukraine and Georgia.

The author analyzes usual in the literature of the point of view (M.S.Salikova, F.Tohjana) on maintenance of fulfillment decisions of the constitutional courts and believes, that in the decision of this problem the basic role is played with a legal regulation of the named institute and the constitutional responsibility of institutes of the state for default decisions of the constitutional courts.