Выступление обозревателя газеты “Известия” Ю.В. Феофанова
Владимир Владимирович в своем вступительном слове сказал, что сегодня мы отмечаем юбилей совершенно нового правового института, которому исполнилось десять лет.
Можно было бы сказать так, что нынешний наш юбиляр родился во вполне законном браке, но не получил никакого наследства, в отличие от общих судов. Все-таки общим судам от старой России достались хотя бы воспоминания о суде присяжных, о состязательном процессе, об оправдательных приговорах, остались замечательные речи русских юристов. Правда, Советская власть все это правосудие тремя декретами ленинскими ликвидировала, но зато приняла Конституцию сразу. Потом пошли конституции сталинская, брежневская. Конституции принимали, но никто не думал их выполнять.
Если кто-то об этом заботился, то только это, может быть, диссиденты , которые за это и поплатились. Но, возвращаясь к наследству, все-таки у судов общей юрисдикции оно было. Конституционный Суд начинал сначала. Правда, первые борозды на этом поле проделал все-таки Комитет конституционного надзора, который был учрежден в период перестройки, первых реформ еще в Советском Союзе, в СССР, но он в полной мере все-таки не был судом. Он был достаточно ограничен в своих полномочиях. Его решения были необязательны или, скажем так, полуобязательны. Так что настоящим в полном смысле судом его назвать трудно, а Конституционный Суд, юбилей которого мы отмечаем, уже стал полноправным судом.
Поскольку юбилейные торжества – это и повод для воспоминаний, мне бы хотелось вспомнить самое начало. Газета “Известия” тогда регулярно освещала каждое заседание Конституционного Суда. И вот первое дело. Вы знаете, если бы я хотел говорить красиво или, например, писал бы поэму о Конституционном Суде, я бы тогда сказал бы так: “Рыцарь, лишенный наследства, вышел на ристалище, чтобы сразиться с драконом власти”, потому что первое дело, которое ему пришлось рассматривать – это был Указ Президента Бориса Николаевича Ельцина о слиянии двух силовых ведомств: внутренних дел и госбезопасности. Общество тогда встревожило это обстоятельство. Дело поступило в Конституционный Суд, и Конституционный Суд (это первый был его вердикт) признал этот Указ Президента Конституции не соответствущим, а Президента – превысившим свои полномочия.
Тогда было очень много, естественно, комментариев по поводу этого. Председатель Конституционного Суда Валерий Дмитриевич Зорькин тогда тоже комментировал это, и судьи комментировали, и журналисты, и юристы, поскольку это было, в общем, такое сенсационное все-таки для тех времен решение. Президентская сторона, представитель Президента высказался в том смысле, что все равно исполнительная власть не будет выполнять это решение. Были и другие мнения по этому поводу. Но, повторяюсь, что Президент этот Указ отменил. Это была серьезная заявка.
Потом был вердикт по поводу референдума в Татарстане, что тоже было очень значимо в то время. Но, к сожалению, Республика не приняла во внимание это решение, но это уже другой вопрос, тут тоже говорили об исполнении. Потом было тоже знаменитое, всем памятное, так называемое ”Дело КПСС”. Общество, конечно, ждало несколько большего от решений Конституционного Суда. Полагали, что как бы вроде новый Нюрнберг здесь намечается. Но надо сказать, что Конституционный Суд не вышел за рамки права. Он придерживался строго тех полномочий, которые ему предписывали заниматься этим делом, и вынес решение в точном соответствии с правом Конституции, признав законными указы Президента Ельцина.
Я не хочу останавливаться на том кризисе, который произошел в 93-м году, результатом которого был перерыв в работе Суда. Но мне хотелось бы все-таки отметить роль первого Председателя Валерия Дмитриевича Зорькина. Он часто выступал, давал интервью. Я даже однажды имел честь вместе с ним выступать по телевидению. Стал он, как говорят, публичным человеком, публичным даже политиком. Мне кажется, что в первые два года, которые прошли до этого кризиса 93-го года, эту роль можно оценить только как положительную для того, чтобы заявить о новом правовом институте, поднять авторитет Конституционного Суда. И этим он внес вклад в становление вообще конституционного правосудия. Он, как говорится, оказался в нужное время и на нужном месте.
Точно так же в нужное время и на нужном месте оказались второй Председатель Конституционного Суда – Владимир Александрович Туманов и нынешний Председатель – Марат Викторович Баглай. Они внесли регулярность в работу Конституционного Суда, ввели строго правовые рамки. И теперь Конституционный Суд вполне заслуживает тех оценок, которые здесь до меня дали более компетентные люди.
Сейчас, правда, Председателя Конституционного Суда трудно увидеть по телевидению, он скуп и на интервью. Но, может быть, это так и надо. Тут уж долг прессы больше освещать работу Конституционного Суда, слушания дел, в частности это было бы интересно и на телевидении. Есть “Парламентский час”. Почему бы не сделать, я не знаю, “Судейский час” или каким-то образом другую какую-то рубрику найти? Но это, мне кажется, уже наш долг, долг прессы.
И в заключение, я что хотел бы сказать? У нас по Конституции считается и так записано: “Гарантом Конституции является Президент”. Это бесспорно, я не хочу это оспаривать. Но что касается прав и свобод человека, то, конечно, гарантом является вся судебная система и Конституционный Суд в том числе или в первую очередь.
Мне бы хотелось здесь процитировать члена Верховного Суда, правда, американского. Он это произнес еще сто лет назад, в 1907 году, как я вычитал. Он сказал так, что мы живем и действуем по Конституции, но Конституция – это то, что о ней скажет судья. Но насчет, что каждый судья… Может быть, в Америке, они там максималисты, у них там судебная система все равно, как у нас был райком, обком и так далее.
Но тем не менее мне бы хотелось, чтобы осуществилась и эта вот тенденция американского верховного судьи по фамилии Хуго, чтобы в Конституции было то, что о ней говорит наш нынешний юбиляр – Конституционный Суд.