ЛИТВА
Э.
Курис
судья Конституционного
Суда
Литовской Республики
Проблемы судебной
власти в юриспруденции
Конституционного Суда Литвы
Разделение властей
После принятия в 1992 году Конституции Литвы была проведена реформа судебной системы: двухступенчатая иерархия судов была заменена четырехступенчатой, Верховный Суд стал кассационной инстанцией, упразднен Хозяйственный суд, создана система административных судов, которая впоследствии реформирована, наконец, создан Конституционный Суд. Именно он в ряде своих постановлений дал толкование положений Конституции, относящихся к организации судебной власти и к процессуальной стороне деятельности судов, что, в свою очередь, дало толчок дальнейшему преобразованию всей судебной системы. В настоящее время обсуждается новый проект Закона о судах. В целом можно было бы сказать, что реформа судебной системы проведена, но преобразования продолжаются.
В центре всех этих преобразований есть одна основополагающая проблема – статус судебной власти как таковой, ее взаимоотношения с властями политическими, автономность судебной системы и гарантии независимости судей. Но говорить о судебной власти, тем более о судебной власти как о самостоятельной, автономной, отличной от других ветвей власти, – значит, прежде всего, опираться на две теоретические предпосылки как на исходные постулаты. Первый постулат: суд сам является властью, а не учреждением, обслуживающим власть. Притом словосочетание "судебная власть" подразумевает, что властным характером наделен не только отдельный суд, который именем государства вершит правосудие в конкретном деле, но и вся судебная система в целом. Второй постулат гласит, что власть не является единой, тем более единственной – иными словами, говорить о полнокровной, полноценной судебной власти имеет смысл только при условии признания принципа разделения властей.
В тексте Конституции Литвы experessis verdis закреплен только первый постулат: в части 1 ее статьи 6 указано, что "государственная власть в Литве осуществляется Сеймом, Президентом Республики и Правительством, Судом". Что же касается разделения властей, то в отличие от некоторых других стран, моделировавших свои конституционные устои в тот же период "конституционного ренесанса" (говоря словами И.Вереша), Конституция Литвы его прямо не упоминает. Данный принцип сформулирован в юриспруденции Конституционного Суда. Притом разделение властей – один из наиболее разработанных конституционных принципов.
Доктрина разделения властей применительно к литовским конституционным реалиям свое начало берет в постановлении Конституционного Суда от 19 января 1994 года. В нем на основании уже цитированного положения, а также положения части 2 статьи 5 Конституции, согласно которому "полномочия власти ограничиваются Конституцией", констатируется сам "факт бытия" данного принципа. В последующей юриспруденции принцип разделения властей раскрывается более подробно – на основании системного толкования Конституции; здесь он приобретает нормативное содержание. В частности, указывается, что законодательная, исполнительная и судебная власти должны быть разделены, "достаточно самостоятельны", между ними должно быть равновесие. Для каждого учреждения власти установлена компетенция, соответствующая предназначению данного учреждения, месту данной власти в общей системе властей и ее соотношение с иными властями, место данного учреждения среди всех учреждений власти и т.д. Более того, если в Конституции установлены полномочия определенного учреждения власти, то оно не имеет права перенять полномочия от другого, передать их или от них отказаться; такие полномочия не могут быть ограничены или изменены законом.
Разделение властей Конституционным Судом воспринимается не как самоцель, а как гарантия против чрезмерной концентрации власти, ибо, как гласит известный закон лорда Эктона, любая власть ведет к коррупции, но абсолютная власть ведет к абсолютной коррупции. Таким образом, разделение властей находится в полной противоположности печально известному принципу единства властей. Чтобы власть не была сосредоточена в одних руках, все ее ветви имеют полномочия в отношении друг друга.
Из трех властей только судебная власть формируется не на политической, а на профессиональной основе. Правда, решения суда имеют силу закона, Конституционный Суд может признавать незаконными и(или) антиконституционными акты Сейма, Президента и Правительства, а административные суды – лишать правовой силы акты иных учреждений исполнительной власти. Но судебная власть не участвует в формировании законодательной и исполнительной властей. По Конституции ни суды не обязаны отчитываться законодателю и исполнительной власти, ни, наоборот, политические ветви власти никоим образом не являются подотчетными судебной власти. Специфика системы сдержек и противовесов в отношении судебной власти проявляется и в том, что ее автономность обеспечивается посредством механизма самоуправления, а также посредством конституционного закрепления социальных (материальных) гарантий независимости судей, которые не могут быть уменьшены. Таким образом обеспечивается и полноценность судебной власти.
Окружение
Полноценность судебной власти означает, что ее понимание как "третьей власти" не имеет под собой никакого конституционного основания. По Конституции все три ветви власти равны. Разделение властей предполагает их равновесие, а равновесие, разумеется, невозможно между властями, имеющими различный вес. Такого понимания полноценности судебной власти еще следует дождаться (а на самом деле – добиться) как от политиков, так и от средств массовой информации. Показателем такого понимания со стороны политиков мог бы быть, например, решительный отпор, даваемый самими же политиками любым, пусть даже косвенным, намекам на то, что сила судебных решений, дескать, может быть преодолена решениями политическими. Показателем понимания профессиональной основы судебной власти со стороны средств массовой информации могло бы послужить то, что решения судов до того как комментировались бы (а фактически – критиковались) любым мало-мальски знающим буквы подвергались бы тщательному профессиональному анализу. Увы, и те, и другие иногда более склонны вспоминать о "первой" и "второй" властях, даже о "четвертой" (которой Конституция вообще не знает), опуская при этом ту, предназначение которой – соблюдать, чтобы в обществе не нарушались правила игры. Словесные нападки в отношении отдельных судей, судов и судебной власти в целом сегодня стали как бы "хорошим тоном", само собой разумеющимся занятием, особенно после того, как Правительство в 1997 г. в отсутствие законодательного регулирования повысило оклады судьям судов высших инстанций – они стали превышать оклады высших должностных лиц, что вызвало раздражение и стало козырной картой в популистском соревновании. В Отчете о независимости судов в странах, ассоциированных с Европейским Союзом (составной части мониторинга за подготовкой к членству в ЕС), это названо "недружественным окружением", в котором судам приходится выполнять свои функции. И впрямь, доверие общества к судам даже в лучшие времена не превышает 20 процентов, что, в свою очередь, создает благоприятные условия для дальнейшего принижения их авторитета (конечно, это не означает, что критика порой не бывает обоснованной).
Текст Конституции, однако, располагает к более почтительному отношению к судебной власти. Положения Конституции об автономности судебной власти и о независимости судей малословны и в то же время емки: правосудие осуществляется только судами; судья и суды при осуществлении правосудия независимы, судьи при рассмотрении дел подчиняются лишь закону; вмешательство институций государственной власти и управления, членов Сейма, других должностных лиц, партий, политических и общественных организаций или граждан в деятельность судьи или суда запрещено и влечет ответственность, предусмотренную законом; судья не может быть привлечен к уголовной ответственности, арестован, не может быть иным способом ограничена его свобода без согласия Сейма (в период между сессиями Сейма – Президента Республики); Председатель и судьи Конституционного Суда, Верховного Суда и Апелляционного Суда за грубое нарушение Конституции или нарушение присяги, а также при выявлении совершения преступления могут быть освобождены от должности большинством 3/5 всех членов Сейма в порядке импичмента. В этой связи следует упомянуть и исчерпывающий перечень оснований для освобождения от должности судьи, равно как и запрет для судей занимать какие-либо выборные или назначаемые должности, получать какой-либо оклад за исключением оклада судьи и оплаты за педагогическую и творческую деятельность, участвовать в деятельности политических партий и организаций. Наконец, Президенту Республики советы относительно назначения, повышения, перевода или освобождения от занимаемой должности судей даются предусмотренной законом специальной судейской институцией (по Закону о судах – Советом судей).
Три постановления Конституционного Суда
За восемь лет своей деятельности Конституционный Суд Литовской Республики неоднократно выносил постановления, в которых толковал указанные положения Конституции. В данной связи особенно примечательны три из них.
1. Постановление от 6 декабря 1995 года. В нем противоречащим Конституции было признано положение постановления Правительства, согласно которому Правительство имело право утверждать размеры премий Председателю Верховного Суда, а министр юстиции наделялся правом утверждать размеры премий председателям и судьям иных судов. Именно в этом постановлении была впервые развернута конституционная доктрина независимости судей и судов.
2. Постановление от 21 декабря 1999 года. Конституционный Суд устранил из правовой системы как антиконституционные ряд норм Закона о судах, согласно которым Президент Республики осуществлял свои полномочия относительно формирования судейского корпуса и назначения судей в Суд судейской чести только по представлению министра юстиции. Данным постановлением министр юстиции был также лишен права устанавливать число судей в отделах судов, назначать заместителей председателей судов и руководителей отделов судов. Противоречащей конституционным принципам независимости судей и разделения властей была признана и возможность делегирования судей в структуры Министерства юстиции и Департамента по судам при Министерстве юстиции, до этого предусмотренная Законом о судах. Наконец, постановление Конституционного Суда перечеркнуло и право министра юстиции возбуждать дисциплинарные дела в отношении судей и отстранять их от должности до рассмотрения такого дела Судом судейской чести, право министра контролировать административную деятельность судов и организовывать их финансовое обеспечение: уже в бюджете на 2000 год средства были выделены не Министерству юстиции, а каждому суду непосредственно. В указанном постановлении конституционная доктрина независимости судей и судов была расширена и в том плане, что независимость судов, как конституционный принцип и неотъемлемый элемент правового государства, была распространена на всю судебную систему в целом как на институциональное образование, действующее на началах самоорганизации и самоуправления.
3. Постановление от 12 июля 2001 года. Здесь под удар попал Закон об оплате труда политиков государства, судей и государственных должностных лиц, которым были урезаны оклады многих судей (по сравнению с выплачиваемыми на день вступления закона в силу) и намечено дальнейшее их снижение в течение двух лет. Соответствующие положения были признаны антиконституционными. Нужно сказать, что это было троякое испытание: прежде всего, для свыше ста судей, обратившихся в суды с исками против правительственных учреждений; далее, испытание для судов, подвергнувших сомнению конституционность указанного закона и обратившихся в Конституционный Суд; наконец, испытание для самого Конституционного Суда – посмеет ли он браться за дело в обстановке почти единодушной неприязни со стороны политиков и давления общественного мнения? Что же, посмел. Но делопроизводство в отношении постановления Правительства, уменьшившего оклады судей еще до принятия указанного Закона, было прекращено: уменьшение окладов было приостановлено, но максимальные размеры ее восстановлены. В отличие от уже упоминавшегося постановления от 6 декабря 1995 года, в котором впервые был вписан тезис о недопустимости уменьшения окладов судей, постановление от 12 июля 2001 года подверглось почти глобальной критике со стороны политиков – прежде всего на основании предполагаемого конфликта публичных и частных интересов судей Конституционного Суда, которые, дескать, были обязаны самоустраниться от рассмотрения данного дела. Но так как даже в таком случае судьи Конституционного Суда по Конституции не имеют права самоустраниться от рассмотрения дела, а никто, кроме них, не может судить о конституционности этого (как и других) закона, никаких практических шагов за словопрениями не последовало (во всяком случае, пока).
Доктрина
Главное в указанных постановлениях – не сами решения относительно (не) конституционности отдельных законодательных положений, а та доктрина, dicta, на основании которой эти решения принимались.
Конституционный Суд исходил из того, что осуществление правосудия – это функция исключительно судов; ее не может осуществлять ни одно другое государственное учреждение или должностное лицо. В демократическом правовом государстве социальная роль судов заключается в том, что суды, осуществляя правосудие, обязаны гарантировать верховенство права, обеспечить права и свободы человека. Этим обусловлено и место судебной власти в системе властей, и статус судей. Независимость – не самоцель, тем более не привилегия судьи, а его обязанность, необходимое условие охраны прав человека, основополагающий принцип осуществления правосудия, прямым образом вытекающий из права каждого человека иметь объективного и беспристрастного арбитра. Конституционный Суд прямо указал, что независимость судьи и судов включает в себя два взаимосвязанных аспекта: процессуальную независимость в решении конкретных дел (осуществлении правосудия) и институциональную независимость судебной власти, охватывающую inter alia ее организационную и финансовую самостоятельность.
В этой связи особо следует подчеркнуть закрепление принципа неделимости независимости судей и судов: ее нельзя оценивать по какому-нибудь одному, пусть даже очень важному, элементу. Если нарушается хоть одна из гарантий независимости, предполагается, что наносится ущерб осуществлению правосудия в целом, и возникает опасность, что не будут обеспечены права и свободы человека и верховенство права. Все гарантии независимости судов взаимосвязаны – будь то гарантии личной неприкосновенности судьи или неприкосновенности срока судейской должности, гарантии социального (материального) характера (например – должное обеспечение судьи как во время его пребывания в должности, так и по истечении этого срока) или же гарантии институционального самоуправления судебной власти.
Итак, первый аспект. Полноценность судебной власти предполагает независимость судей не только от сторон в деле, от преступных структур, от законодательной и исполнительной властей, но и от корпоративных интересов, от общественного мнения. Сами судьи, в свою очередь, обязаны не поддаваться постороннему влиянию; их к этому обязывает и присяга судьи. В процессуальном законодательстве закреплены основания, по которым судья обязан самоустраниться от рассмотрения дела, если могут возникнуть сомнения в его беспристрастности. Притом конституционно допустимо такое правовое регулирование, которое имеет целью лишь способствовать отношению к судье как к беспристрастному арбитру, обеспечить доверие к судам, устранить малейшие (пусть даже фактически необоснованные) предпосылки для подозрения судьи в необъективности, например были признаны не противоречащими Конституции нормы Закона об адвокатуре, согласно которым адвокат не может представлять или защищать в суде, где судьей работает лицо, с которым адвокат связан брачными или родственными связями.
Второй аспект. Конституционная доктрина независимости судей и судов распространяется на судебную систему в целом, действующую на началах самоорганизации и самоуправления. В определенных случаях механизмы самоуправления выполняют роль противовеса решениям политической власти. Так, Президент Республики при назначении, повышении, переводе или освобождении от занимаемой должности судей должен получить согласие Совета судей; последнее слово, разумеется, остается за Президентом, но без такого согласия принять решения относительно формирования судейского корпуса он не вправе. В доктрине подчеркивается обязанность государства (прежде всего исполнительной власти) обеспечить надлежащие условия работы судов таким образом, чтобы самоуправление судебной системы не было нарушено: деятельность судов не может восприниматься как сфера управления, находящаяся в компетенции исполнительной власти. Судья по сути своей должности не может быть отнесен к государственным служащим, от него нельзя требовать следования какой-либо политике. Судебная практика формируется исключительно судами, и никем иным.
В качестве важнейших гарантий того, что суды будут должным образом выполнять свои функции, Конституционный Суд указал высокую профессиональную квалификацию, жизненный опыт и безукоризненную репутацию судей. Особые профессиональные и этические требования к судьям закреплены законодательно. Конституционный Суд подчеркнул, что система гарантий независимости судебной власти не дает оснований для того, чтобы судья, прикрываясь ими, избегал бы выполнения своих обязанностей, проявлял халатность в отношении решаемых дел, допускал неэтичное поведение, нарушал права и свободы человека. Судейское самоуправление обязано гарантировать, что любой неправомерный или неэтичный поступок судьи будет должным образом оценен. Для этой цели создан Суд судейской чести, решающий дисциплинарные дела в отношении судей.
Заключение
Нужно ли говорить, что имидж опережает реальность, что сами судьи далеко не всегда безукоризненно выполняют свои обязанности, что и профессионализма в решении дел могло бы быть больше, и судейское самоуправление могло бы действовать слаженнее? Это не в упрек конституционной доктрине, рожденной в горячих спорах, а скорее, в назидание и судьям, и политическим властям следовать обозначенным конституционным ориентирам. Это нелегко. Например, за два года, прошедшие после принятия постановления Конституционного Суда от 21 декабря 1999 года, новый Закон о судах (или исправленный действующий) еще не принят. Следовательно, система судейского самоуправления полностью не реализована, в системе гарантий имеются "белые пятна", не все "предохранители" против вмешательства в деятельность судов активизированы. Более того, есть и политики, прилагающие усилия, чтобы судебная власть не прыгнула бы выше ей кем-то отведенной "третьей" ступени. Единство властей, изжитое в конституционной юриспруденции, еще не полностью сдало позиции в мышлении. А это лишний раз подтверждает, что стоило подчеркивать самостоятельность судебной власти, даже если сама она эту самостоятельность еще не полностью заслужила на деле.